Июль
В последние недели перед каникулами дела навалились на меня, как огромный злой помидор из старого смешного фильма ужасов. Но про них не хочется писать, а хочется про другое.
Один. Димка и мальчики вернулись с гор, вылезают из машины, я смотрю на них с балкона. Они все ужасно милые и залитые вечерним солнцем. Машут мне руками и топают домой.
Два. Полосатая кошка лежит на капоте серо-голубой машины, греется на солнце.
Три. Большой застокилограммовый дядя, похожий на Пьера Безухова, пьёт эспрессо из крохотной фарфоровой чашечки.
Четыре. У Мартина последний день в саду. Воспитатели выдают мне кучу одежды, сапоги, папки с фотографиями, рисунками и упражнениями, а Мартина не выпускают за ворота. Потом берут его за руки и за ноги, раскачивают и приговаривая что-то вроде "Раз, два, три; сад закончился, лети!", отправляют его в полёт за ворота. Мартин восторженно ржёт.
Жизнь красивая.
Один. Димка и мальчики вернулись с гор, вылезают из машины, я смотрю на них с балкона. Они все ужасно милые и залитые вечерним солнцем. Машут мне руками и топают домой.
Два. Полосатая кошка лежит на капоте серо-голубой машины, греется на солнце.
Три. Большой застокилограммовый дядя, похожий на Пьера Безухова, пьёт эспрессо из крохотной фарфоровой чашечки.
Четыре. У Мартина последний день в саду. Воспитатели выдают мне кучу одежды, сапоги, папки с фотографиями, рисунками и упражнениями, а Мартина не выпускают за ворота. Потом берут его за руки и за ноги, раскачивают и приговаривая что-то вроде "Раз, два, три; сад закончился, лети!", отправляют его в полёт за ворота. Мартин восторженно ржёт.
Жизнь красивая.
